Корреспондент: Вне формата и без границ. Интервью с певицей Джамалой

Профессиональная жизнь одной из самых ярких украинских певиц - Джамалы - сложилась до скучного последовательно: вначале музыкальная школа, затем училище, диплом Национальной музыкальной академии с отличием. При таких предпосылках оперная сцена выглядела наиболее логичным продолжением карьеры.

Победа в международном конкурсе Новая волна - 2009 в Юрмале нарушила размеренный ход событий. Поразившая жюри и публику экстравагантным внешним видом и широтой вокальных возможностей певица с крымско-татарскими корнями взялась строить карьеру эстрадной звезды. Ее дебютный альбом For Every Heart вышел в 2011-м, а в марте 2013 года появилась вторая пластинка с категоричным названием All оr Nothing.

Поразившая жюри и публику экстравагантным внешним видом и широтой вокальных возможностей певица с крымско-татарскими корнями взялась строить карьеру эстрадной звезды

Смешивая множество стилей вроде традиционно афроамериканских джаза и соула с этнической и электронной музыкой, Джамала уже сумела завоевать взыскательную фестивальную публику от Владивостока до Берлина и стала постоянной участницей крупнейшего в России международного джазового мероприятия - Усадьба Jazz. Впрочем, тот факт, что большую часть своего репертуара она исполняет на английском языке, а также нежелание идти на поводу у моды усложнили путь к всенародной популярности.

Недавно Джамала попробовала себя еще в одной ипостаси. В конце прошлого года певица снялась в картине режиссера Олеся Санина Поводырь, сюжет которой завязан вокруг легендарной истории расстрела сотен кобзарей, предположительно произошедшего в 1934 году под Харьковом. Фильм выйдет в прокат осенью.

Однако, несмотря на свежесть воспоминаний о съемках, разговор Корреспондента с Джамалой начался как раз с музыки. Этому способствовала и обстановка: беседа состоялась на студии звукозаписи в центре Киева.

- Музыка, которую вы исполняете и в которой намешаны классика, электроника и джаз, на Западе уже давно относится к разряду популярной. Почему, на ваш взгляд, в Украине эта музыка все еще не для широкой аудитории?

- В песне [из нового альбома] Я люблю тебя по первым звукам флейты [мне выносят вердикт] - это джаз. Радиостанции моментально берутся за голову и говорят: ой, вы знаете, мы не можем это взять, потому что слишком джазово, слишком живой саунд. А что это значит? Это значит наличие духовых инструментов, мясистых барабанов, богатой партии басгитары. На самом деле это же было, в 1970-е это было даже в Советском Союзе. Те пере дачи, конечно, могут показаться смешными, такой олд-скул, все эти прически, ведущие… Но наличие [в них] оркестров меня просто так радует!

А сегодня эти кордебалеты, пустые лица, рты, открывающиеся под фонограмму, - это страшно.

Я всегда стараюсь петь с живым бэндом. Но это очень сложно делать - делать живой звук, делать вот такой саунд, делать музыку соул на русском или украинском. Для всех это звучит как-то инородно, очень странно. Но я не боюсь быть странной.

Сейчас такое время, что всем некогда. Люди не слушают музыку альбомами, у всех есть время только на модный тречок, который доносится с какой-то радиостанции. А вот сесть послушать музыку полностью, сходить на концерт и послушать его целиком, прочитать книгу, а не просто цитаты из Facebook, - на это не хватает времени, темп ускорился. От этого мне как-то грустно. Потому что мы пропускаем что-то очень важное.

И, казалось бы, я не в самое плохое время живу. В принципе меня все устраивает. Я делаю музыку, в которую верю, хотя могла бы пойти другим путем. Я зарабатываю достаточно, чтобы поесть, одеться и ездить на машине Hyundai Sonata, но пока не более. Но меня опять-таки радует то, что я не ограничиваю себя “форматом”.

- О каких гонорарах вы мечтаете и когда, по вашему мнению, сможете их достичь?

- Я не могу сказать в цифрах. Я мечтаю ровно о таком гонораре, который обеспечил бы мне спокойное существование, чтобы спокойно записать альбом, не концертировать хотя бы три месяца. Пока я не могу себе этого позволить. Весь менеджмент, бэнд из девяти человек - они все зависят от меня. Получается так, что если ты не поешь концерты, то ты голодный.

Мы не получаем никаких авторских, как, например, в Америке, где это все отслеживается. Буквально недавно на [конкурсе] Мисс мира в Польше использовали мою песню Smile для главного дефиле девушек. Это транслировали 150 каналов мира. По сути, каждый канал должен был мне прислать какой-то “привет” в конверте. Но этого не случилось. И доказать ничего невозможно.

Поэтому наши артисты всю жизнь выступают. Мы думаем, мол, господи, ты уже седой, хромой, да хватит уже! Конечно, есть желание петь, это определенно присутствует, человеку сложно отказаться от сцены. Но я думаю, что человеку еще и сложно прожить.

Я просто не делаю ту музыку, за которую платили бы бешеные гонорары. Я не сочиняю Gangnam Style. А за Gangnam Style, наверное, платят очень много.

- Вас политики и бизнесмены зовут на корпоративы?

- Для большинства артистов корпоративы - едва ли не единственный способ заработать. Потому что очень сложно собрать зал. Я бы делала концерты чаще, если бы люди охотнее расставались с деньгами, покупали билеты. Но у наших людей тоже есть выбор - или купить за 150 грн. билет, или купить что-то своей семье поесть.

- После выхода первого альбома в 2011-м вы много выступали, и география была довольно широкой - от Владивостока и Алма-Аты до Венеции и Лондона. Как публика в разных местах реагирует на украинку с крымско-татарскими корнями, которая поет джаз и соул?

- Хорошо реагируют. Спрашивают: как, это из Украины? Мне неприятно, что им кажется странным, что так может быть в Украине. С другой стороны, приятно, что они ставят меня вровень с такими певицами, как те же [британки] Эми Уайнхаус, Даффи, [американка] Эрика Баду и так далее. Радует, что моя музыка воспринимается англоговорящими людьми.

- Вы снялись в новой картине Олеся Санина Поводырь. У вас всегда были актерские амбиции или на съемочную площадку привело некое стечение обстоятельств?

- Нет, никогда актерских амбиций не было. Несмотря на то что для оперного певца мастерство актера является обязательным. Мы его проходим сначала в училище, потом в консерватории как обязательный предмет.

Когда пришел сценарий фильма Поводырь, я прочла его взахлеб. Меня пригласили на пробы с очень сложным драматическим куском из фильма. И Олесь Санин даже так скептически мне сказал: “Ну, давай попробуем. Да, я видел клипы, но меня это все не волнует, меня даже не устраивает в какой-то степени, что ты певица”.

У [моей героини] Ольги есть фрагмент, где она поет. Но в фильме это не главное. Она абсолютная моя противоположность, и это было самым сложным на площадке. Санин постоянно мне говорил: “Не играй себя! Она другая вообще, ты что! 1930 год, на нее все смотрят, она все время в напряжении, она не может быть мягкой”.

Я человек очень мягкий, ранимый и мнительный. В то время было сложно. Тут НКВД, тут в селе голод, тут еще какие-то нюансы. Ты постоянно можешь куда-то попасть - в тюрьму или в полную неизвестность. Поэтому мне нужно было себя накручивать, смотреть кино, много читать, готовиться к роли. Это заняло у меня три месяца.

- Картина посвящена трагическому эпизоду с расстрелом кобзарей в 1934-м. В чем актуальность картины для современного зрителя?

- Кобзари - музыканты, несущие слово, актуальное для своего времени. Кобзари пели думы, а в думах - это как Корреспондент - они пели о том, что происходит. Музыканты сейчас так не делают. Они не поют о том, что происходит. Они поют о том, что продается. Продаются телефоны - будем петь о телефонах, продаются машины - будем петь о машинах. Не буду говорить за всех ни в коем случае, но в большинстве своем музыканты сейчас поют о том, что продается. А кобзари не продавались.

***

Этот материал опубликован в №23 журнала Корреспондент от 14 июня 2013 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться .