Джозеф Файнс о вере в Бога, школе гладиаторов и роли Майкла Джексона

Фильм повествует о воскрешении Иисуса Христа (Клифф Кертис) и первых 40 днях, последовавших после этого. Один из самых удивительных эпизодов в истории человечества показан глазами неверующего римского центуриона Клавдия (Джозеф Файнс). По приказу Понтия Пилата (Питер Ферт) он должен опровергнуть слухи о чудесном воскрешении Христа, найти его мертвое тело и таким образом предотвратить восстание в Иерусалиме. 

Вы уже имели отношение к религиозной тематике в своей актерской карьере, сыграв Мартина Лютера в кино и Иисуса Христа на сцене театра. Этот опыт повлиял на вашу игру в новом фильме?

– Да, безусловно повлиял! Он помог разобраться в том, как следует работать с религиозной тематикой в целом. История о воскрешении Христа мне хорошо известна с ранних лет. В этом фильме она преподнесена честно, достоверно и с огромным уважением к Священному Писанию, но в то же время – в классическом голливудском стиле. Мне нравится, что нам удалось соблюсти этот баланс. 

Однако, Клавдий – вымышленный герой в этой истории. Играть реальных исторических персонажей более ответственно для вас?

Читай также: Актеры фильма Воскресение лично встретились с Папой Римским

– И те, и другие роли одинаково ценны и позволяют исследовать человеческую сущность. Это же здорово – иметь возможность сыграть реально существовавших в истории людей, которые вдохновляют нас по сей день. И ровно так же интересно самостоятельно работать над созданием выдуманного героя, который раскрывается в разных обстоятельствах.

А если говорить именно о религиозной тематике и сравнивать того же Лютера с Клавдием?

– Если рассматривать глубинно, то в чем-то они даже похожи. Оба твердо стоят на собственных принципах и борются за то, во что верят. Клавдий действует, подчиняясь приказам Понтия Пилата, а Лютер исполняет, если так можно выразиться, божью волю. Но в силу того, что Мартин Лютер – реальный исторический персонаж и он требует исторического соответствия, играть его было немного более ответственно. Хотя, безусловно, любая новая роль – это вызов.

Что тогда в роли Клавдия стало для вас главным вызовом?

– Мне предстояло сыграть жестокого римского воина, который является по сути виновным в смерти Иисуса Христа. Он лично присутствует на его распятии, а потом ведет за собой зрителя на протяжении всего фильма, всей истории. Почему зрители должны следовать за ним? Почему им должно быть вообще интересно, что происходит в голове у такого человека?

Клавдий – это часть блестяще продуманной, сложнейшей машины, которая сеет смерть и оправдывает ее с позиций римских солдат. Этот механизм полностью держит их умы под контролем, поэтому сама идея того, что один человек может противостоять такой мощной системе, меня невероятно впечатлила. Клавдий неожиданно для себя оказывается в ситуации, которая ставит под сомнения его убеждения и ценности. Он принимает этот вызов. И самым интересным и одновременно сложным для меня было показать, как римский воин выходит за рамки навязанных ему представлений о жизни, и как он заново познает мир вне этих рамок.

Этот персонаж близок лично вам в чем-либо?

– Не сказал бы. Я полностью придумал его, не привнося ничего личностного. Он становится мне немного ближе разве что после того, как в его восприятии начинаются изменения.

Вы сказали как-то, что в сценарии вас особенно привлекла детективная манера повествования.

Читай также: Британский актер Рэйф Файнс обратился к зрителям на русском языке

– Да, фильм действительно снят в духе детективной истории. Я не видел ни одного религиозного фильма, снятого с использованием такого приема. Это было интересно и с актерской точки зрения. У меня двое маленьких детей, и мне не особо хорошо удается уследить даже за ними, и я совершенно не умею устраивать им допросы по поводу того, что они натворили. Поэтому мне самому было очень интересно, насколько убедительно я смогу проделать это все в роли римского солдата.

Еще до съемок я встречался на Мальте с настоящим детективом, который расследует дела об убийствах. Он постоянно курил сигары, как капитан Коломбо, помните? Он сказал мне потрясающую вещь: если ты постоянно вдыхаешь в себя смерть с сигаретным дымом, она перестает управлять твоими чувствами и здравым смыслом. Именно поэтому многие детективы, которые имеют дело со смертью в своей работе, курят. Жизнь Клавдия – сплошная индустрия смерти, он теряет восприимчивость к ней. Поэтому сцена, где он вытирает пальцы рук о листья розмарина и была введена для того, чтобы показать, что этот человек готов очиститься, принять брошенный ему вызов и посмотреть на мир по-новому.

Любой фильм на религиозную тематику всегда несет риск вызвать неоднозначные и даже отрицательные отзывы. Не боитесь, что некоторые люди могут воспринять картину неправильно?

– Конечно, всегда есть подобные опасения. Я даже думал о том, чтобы вынести обсуждение фильма на широкую публику. Это было бы непросто, но о таких вещах важно говорить. Мы затронули библейскую тематику, а в таких случаях нужно быть осторожными и учитывать, какое огромное значение это имеет для людей.

А что, вы надеетесь, аудитория вынесет для себя из этого фильма? Верующие и неверующие?

– Религиозные люди сразу же отметят для себя, что история Христа, с момента его распятия и до воскрешения, преподнесена в фильме именно так, как это описано в Библии, без какого-либо вымысла. А неверующим будет интересно оценить эти события с позиции скептически настроенного римского воина. В любом случае, и те, и те смогут вынести для себя из фильма идею всепрощения. 

Вам не обязательно верить в Бога, чтобы понимать, что такое всепрощение. И совсем не обязательно быть христианином, чтобы осознавать ценность искупления и второго шанса“.

Какие отзывы уже успели получить от людей, которые посмотрели фильм? Удалось предугадать их реакцию?

– Понятное дело, что на этот фильм не может быть такой же реакции, как на новую часть Трансформеров, например. У многих религиозных людей после просмотра картины мы видели слезы на глазах, а неверующие говорили, что фильм заставил их задуматься о многих вещах и стал своего рода вызовом. Это уже хороший результат, я считаю. Да и потом, если молодое неверующее поколение смотрит Трансформеров и в какой-то момент начинает верить тому, что видит на экране, то почему бы им не поверить и в эту историю тоже?

Можете назвать себя самокритичным актером? Пересматриваете фильмы со своим участием, анализируете свою игру в них?

– Когда фильм уже снят, я обычно не пересматриваю его. Возможно, стоило бы, но для меня это сложно. И какой смысл в критике, если работа над картиной уже завершена? Но во время съемок я постоянно вмешиваюсь в процесс, пересматриваю отснятый материал, стараюсь убедиться, что все получается правильно. Создание фильма дает много возможностей. И мне хочется удостоверться, что все они использованы максимально. У нас есть шанс обратиться к зрителям, донести до них что-то важное. Поэтому я занимаюсь не столько критикой, сколько поиском тех самых способов дать аудитории максимум.

А Воскресение уже посмотрели?

Читай также: Актер Рэйф Файнс: Бонд – это уже бренд в Англии

– Да, и я думаю, что у нас получилось красивое, но в то же время достаточно простое и понятное кино. Мне нравится, что независимо от того, верующий ты человек или нет – ты можешь вынести для себя из этого фильма важные жизненные истины. Кроме того, над производством работала команда профессионалов высочайшего уровня. Благодаря им удалось создать визуально очень привлекательную картинку и качественный во всех отношениях фильм. И я рад, что зрители могут подчеркнуть для себя в нем одновременно и глубокую идею, и визуальную красоту.

Какой эпизод в фильме ваш любимый?

– О, их у меня два! И очень разные. Первый – разговор Клавдия с Иисусом Христом ночью на скале. Я думаю, что очень многим людям хотелось бы иметь такую возможность – посидеть в одной комнате с Богом и спросить у него что-нибудь. Но когда это случается с Клавдием, он даже не знает, что сказать. И это нормальная человеческая реакция. То же самое было у меня во время встречи с Папой Римским в Ватикане. Мне так хотелось поговорить с ним, найти какие-то важные слова. Но когда он стоял передо мной, я понял, что сказать нечего. Потому что в такие моменты слова на самом деле не нужны.

А второй любимый эпизод – бой в самом начале фильма. Это же настоящая мальчишеская мечта! За месяц до начала съемок я посещал в Риме школу для гладиаторов, и это очень помогло в понимании того, какая у римских воинов была дисциплина, выдержка, как они сражались и как при этом мыслили.

Кстати, о школе для гладиаторов. Вы не раз говорили, какой сложной там была физическая подготовка. А что еще во время съемок заставляло вас выйти из зоны комфорта?

– Сандалии! Я никогда не смогу понять, как римские солдаты завоевали полмира в этих сандалиях!

Вернемся к той самой сцене на скале. Насколько я знаю, вы с Кертисом до этого эпизода старались вообще не общаться друг с другом даже вне съемочного процесса?

– Именно! Это был первый момент за весь фильм, когда наши герои вступают в диалог. И это был наш с Клиффом первый разговор за долгое время. До этого мы специально избегали вербального общения, не всегда смотрели в глаза друг другу, старались не находиться в одной комнате, даже если камер поблизости не было. Хотелось усилить эффект от того первого разговора между Иисусом и Клавдием, прожить его как можно правдоподобней.

Но это очень нетипичный для библейских интерпретаций момент. Иисус вступает в диалог с вымышленным героем, в то время как, согласно Священному писанию, после воскрешения он не контактировал ни с кем, кроме своих последователей. Как было принято решение об этом эпизоде?

– Мы долго спорили о том, оставлять его или нет. Неверующий напрямую вмешивается в божьи планы, и это, мягко скажем, необычно. Но в то же время именно этот момент полон иронии и ощущения настоящего чуда, ведь человек с диаметрально противоположной позицией оказался замешан в эту величайшую в истории человечества тайну. Возможно, однажды мы все, независимо от своей веры, узнаем, что являемся ее частью, и она в конце концов будет разгадана.

Чему лично вас научила история Клавдия?

– Я старался создать образ Клавдия исходя в первую очередь из того факта, что это персонаж, который жестоко убивает другого человека, а три дня спустя получает за это прощение. Он становится свидетелем воскрешения, и поначалу пытается найти этому разумное объяснение, например, что у Иисуса есть брат-близнец. Однако, все последующие события заставляют его убедиться в том, во что он раньше не мог поверить ни при каких обстоятельствах. Это напомнило лично мне о том, что даже самые, казалось бы, невозможные вещи не всегда следует сразу отрицать. Иногда стоит прислушиваться к своему сердцу.

Что отличает этот фильм от множества других, которые рассказывают зрителю ту же библейскую историю?

– Кроме всего сказанного ранее, очень важно то, что наш фильм не заканчивается смертью Христа, он как раз с этого начинается. Акцент в картине сделан на тех событиях, которые произошли после распятия.

Мы хотели показать зрителям не только то, ради чего можно умереть, но и то, ради чего стоит жить“.

Расскажите о своей роли Майкла Джексона, которая вызвала столько обсуждений в последнее время.

– Эта новость появилась недавно, но на самом деле фильм мы отсняли еще в прошлом году. Это 20-минутная сатирическая комедия, и она не столько о самом Майкле Джексоне, сколько взаимоотношениях между ним, Марлоном Брандо и Элизабет Тейлор. Это в первую очередь комедийная история, и самое забавное в ней то, что зрители смогут увидеть звезд мировой величины в обычных житейских ситуациях. Три человека едут в одной машине по дороге, и в какой-то мере они оторваны от внешнего реального мира. Я думаю, что зрителям лучше судить о том, насколько интересно и смешно у нас получилось снять эту историю. Я не ставил перед собой задачу воссоздать образ Джексона на сто процентов достоверно. Это просто комедия, и не стоит воспринимать ее слишком серьезно. 

Автор: Марина Головнева 

Смотри официальный трейлер фильма Воскресение (RISEN):

[видео более недоступно]

Напомним, актеры фильма Воскресение лично встретились с Папой Римским.